Александр Артамонов. Екатеринбург, 15 мая 2017 г.
В мае 2017 года президент России выступил в Пекине, где он подчеркнул необходимость объединения потенциалов всех организаций, работающих в области интеграции экономического и социального пространства т.н. «Большой Евразии». Речь идет о 50 странах, призванных создать Большое евразийское партнерство (БЕП) на базе таких интеграционных структур, как Евразийский экономический союз, Шанхайская организация сотрудничества и Ассоциация государств Юго-Восточной Азии. При всем, казалось бы, отсутствии пафоса в выступлении Владимира Путина речь фактически идет о поворотном моменте в истории межблоковых отношений на просторах больших политики и экономики.
После Ялтинской конференции, Потсдамского соглашения и американской программы «Нефть в обмен на безопасность» мир живет в ситуации двух полюсов и фактически открытой конфронтации. В течение нескольких десятков лет западная пропаганда пыталась подать программную фултонскую речь Черчилля, открывшую эпоху холодной войны, как неизбежную борьбу демократии против диктатуры. Сегодня уже очевидно, что речь идет об извечном противостоянии Запада и Востока, а вовсе не о крестовом походе против коммунизма. На самом деле сотрудничество в рамках Евразии определяет не только новые механизмы, но и новый тип взаимоотношений: не по принципу идеологии (коммунизм — капитализм) и вооруженного противостояния (развитый демократический мир против диктатур), а по территориальной принадлежности. То есть речь идет о развитии региональных, пусть и сверхкрупных центров, на которых делал акцент еще Евгений Примаков, когда говорил о необходимости многополярного мира. В случае, если интеграционные механизмы ЕАЭС начнут функционировать в полную силу, в мире появятся, как минимум, два полновесных центра притяжения, а именно: американская зона двух континентов — Северной и Южной Америк, а также евразийская зона. Где и как найдут себе место Африка (центр притяжения олицетворял глава Африканского союза Муаммар Каддафи) и мусульманский Ближний Восток — вопрос уже к руководству этих стран.
Любопытно, что доктрина с делением по континентальному признаку вменяет в себя окончание политики НАТО в ее традиционном виде. Уже сейчас мало понятно, какие ценности отстаивает Североатлантический альянс на территории западной Европы. Вряд ли Вашингтон всерьез готовится к масштабному позиционному противостоянию с Москвой и ради этого вводит танки в Польшу (они там все равно не в силах пройти по местным дорогам) и в Прибалтику (несколько десятков танков не сумеют изменить стратегический баланс в районе Пскова). То есть можно сказать, что мы имеем дело с атавистической политикой оправдания военных расходов при помощи устаревшей идеологии.
На самом деле США уже давно и успешно сочетают управление миром как по идеологическому принципу (глобальная борьба за демократию везде, где это необходимо в рамках НАТО и других политических и экономических организаций западного мира), так и по территориальному (доктрина Монро). Получается, что Владимир Путин всего лишь использовал — в присущем ему деликатном дипломатическом ключе — доктрину Монро для пространства Евразии. Он фактически заявил о примате интересов стран Евразийской зоны у себя дома, то есть в Евразии, над интересами пришельцев извне, с другого континента, то есть тех самых американцев.
Подобная расстановка точек над «и» — не более чем прямое следствие американской политики. В той же мере, в которой образование Варшавского договора стало прямым следствием создания НАТО. Кстати, первым, кто предложил войти в Североатлантический альянс, был Иосиф Сталин.
В то же время резонно задаться вопросом, почему исповедующие доктрину «острова в океане» (то есть своей национальной территории, отделенной океанами от других стран) американцы так стремятся в Европу? Оказывается, подобное направление геополитической мысли было заложено еще предтечей США — Британской империей. Именно в ту эпоху, когда солнце не садилось над викторианскими владениями, сэр Хэлфорд Маккиндер, один из идеологов мирового господства, определил главный постулат геостратегии: кто владеет срединной землей Евразии, тот владеет миром. Учеником Маккиндера был Карл Хаусхофер, идеолог продвижения на Восток, отец нацистской геостратегии. А его учеником — Карл Ланг, один из авторов идеи концлагерей. Наконец, в том же ключе работает и Збигнев Бржезинский — ярый ненавистник России и сторонник продвижения на Восток, с расколом Украины любыми способами.
В свете вышеизложенного становится ясно, что президент России выдвинул, по сути, концепцию защиты евразийского пространства от внешней агрессии — при мирном развитии двух континентов в духе интеграционных процессов.
